Киса и Ося были здесь. "Киса и Ося были тут" Ося и киса были тут

Когда надписи на стенах из проделок вандалов становятся свидетельствами эпохи? Алексей Никулин рассказывает, как граф Орлов античную статую изрисовал, и приводит примеры граффити, ставших историческими документами .

«— Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите, чуть повыше облака и несколько ниже орла. Надпись: "Коля и Мика, июль 1914 г.".
— Киса, — продолжал Остап, — давайте и мы увековечимся. Забьем Мике баки. У меня, кстати, и мел есть! Ей-богу, полезу сейчас и напишу: "Киса и Ося здесь были"».

«Задумался и Ипполит Матвеевич. Где вы, Коля и Мика? И что вы теперь, Коля и Мика, делаете? Разжирели, наверное, постарели? Небось, теперь и на четвертый этаж не подыметесь, не то что под облака — имена свои рисовать».

Если бы такая надпись действительно существовала, то могла рассказать о многом — о Владимире Маяковском, его стихотворении «Канцелярские привычки», в котором он высмеивает нравы современных, вернее, тогдашних курортников. А еще о том, что Киса и Ося — персонажи вполне реальные, так называл Маяковский своих друзей, Лилю Брик и ее мужа Осипа Брика. Правда, выводы Ипполита Матвеевича я бы не разделил — в августе 1914 года, через месяц после того, как мифические Коля и Мика оставили свои автографы, Россия втянулась во вполне реальную, мировую войну, потом революцию… В общем, я сильно сомневаюсь в их способности разжиреть и постареть к концу 30-х.

Если кто-то наивно думает, что желание таким примитивным образом себя увековечить появилось только в новейшее время и является прерогативой людей, у которых нет другой возможности оставить о себе «вечный след», разрисовывая краской скалы и пещеры, то он сильно ошибается. Этим грешили все и даже великие, которым мы теперь склонны прощать их маленькие шалости. Даже Грибоедов и Пушкин не удержались от соблазна: «И в умиленье вдохновенном, на камне, дружбой освященном, пишу я наши имена». Может, не были уверены в своем «бессмертии» или, скорее, поддались стадному чувству?

Причем если современники, безусловно, осуждают появление «художеств», то спустя какое-то время люди склонны не только простить, но превратить его в шедевр, начать оберегать от посягательств и даже использовать в качестве источника привлечения туристов и извлечения коммерческой выгоды, таким образом превращая не только граффити, но и само место в культовый объект, как, например, Берлинскую стену.

Для возведения на пьедестал, видимо, нужно любое из трех составляющих: известный автор, уникальное место или значимое событие.

Если я скажу, что частенько сталкиваюсь с настенной живописью, — это значит ничего не сказать. Бывая на съемках в самых разных местах и странах, я с ними сталкиваюсь постоянно, и иногда они становятся даже частью наших фильмов, поскольку имеют непосредственное отношение к тем событиям, о которых мы пытаемся рассказать. Они, как еще один штрих, дополняют информационную палитру, дают понять, о чем думал или мечтал один из участников тех событий. Причем с некоторых пор я стал целенаправленно заниматься идентификацией граффити.

Каракули капитана Хметевского

Когда мы снимали «Русский след» в Греции, на острове Антипарос нашей целью стала огромная пещера, известная еще со времен Александра Македонского. Правда, нас она интересовала лишь в той связи, что один из наших соотечественников, участников 1-й Архипелагской экспедиции капитан 1-го ранга Степан Петрович Хметевский побывал там в 1772 году, о чем оставил запись в своем дневнике, а также нацарапал свой автограф: «Глубины же онаго грота никто еще истинно не знает, хотя и многие из разных государств для любопытства приезжают. А кто во оном гроте был, тот высекал свое имя на камне, также и год; в том числе и мое имя было высечено».

Пещера действительно впечатлила своими размерами, но еще больше мы были поражены количеством автографов на ее стенах — их были тысячи… тысячи разных имен, дат, названий кораблей, наслаивающихся один на другой, нанесенных самыми разными способами, шрифтами, языками. Самая ранняя запись, которая была нами обнаружена, относилась к середине XVIII века, самая поздняя — к середине века XX, уже после войны. Видимо, в это время было принято решение сделать из пещеры туристический объект. С этого момента за «чистотой» пещеры стали следить, а автографы оберегать и даже, как мне показалось, подкрашивать.

К слову сказать, каракули капитана Хметевского мы не нашли, зато нашли несколько десятков русских фамилий, сделанных чаще всего обычным карандашом, в период между 1801 и 1846 годами. Никаких названий кораблей — только фамилия и год. Уже когда мы вернулись домой, я высказал предположение, что все эти люди — «военно-морские туристы», попавшие в эти края не случайно, а по государевой надобности. Надо сказать, что именно моряки 1-й Архипелагской экспедиции впервые проторили дорогу в этот регион в 1770 году, и с этого момента русские корабли были частыми гостями и на островах, да и вообще в Средиземноморье. Гипотеза оказалась верной — в «Общем морском списке» я нашел фамилии офицеров, названия их кораблей и даже миссии, в которых они участвовали. За каждым именем оказалась история, порой чрезвычайно драматичная. Например, один из них оказался впоследствии судим за спуск флага и сдачу своего корабля противнику и был отправлен на каторгу.

Другой, капитан-лейтенант Александр Васильевич Ершов, был не просто военным моряком — он впоследствии стал одним из героев обороны Севастополя, командиром 2-го бастиона. За проявленное мужество был награжден орденом Св. Георгия 4 ст. № 9598 (11 мая 1855 года). История даже сохранила его облик. Его портрет — один из 297 портретов лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в Крымской войне 1853-1856 годов.

Лейтенант Григорий Иванович Железнов, побывавший на Антипаросе в 1846 году на корвете «Андромаха», стал впоследствии адъютантом контр-адмирала Корнилова. Оба стали непосредственными участниками мистической истории, о которой можно подробно почитать .

Графская роспись по статуе

Соблазна оставить о себе отметку не избежал и граф Алексей Григорьевич Орлов, руководитель Архипелагской губернии на Кикладских островах в 1770-1774 годах. На основании статуи Апполона на острове Делос по его распоряжению было высечено его имя, причем, судя по количеству аналогичных автографов, сам остров, по сути являющийся уникальным античным музеем под открытым небом, был достопримечательностью задолго до прибытия русских на архипелаг.

Именно отсюда русские моряки отгружали в Россию античные статуи, постаменты и прочие античности, которые им приглянулись, чтобы впоследствии украсить собой Эрмитаж (коллекция адмирала Спиридова). Справедливости надо сказать, что этим занимались все — коллекционирование античных ценностей было довольно популярно в среде богатых европейцев.

Вторая причина, которая может косвенно оправдать наших соотечественников, — это полное отсутствие пиетета со стороны прежних «владельцев» островов: турки использовали памятники, особенно мраморные, весьма утилитарно — пережигали на известь. Наконец, местным жителям, островным грекам, пребывавшим «в жалком и угнетенном состоянии», и вовсе было наплевать на свое мраморное античное наследие — они использовали его при строительстве жилья.

Остров и сейчас является музеем под открытым небом, причем с особым режимом — приближаться к нему ближе чем на 500 м запрещено, вставать на якорь можно только в определенном месте и только в светлое время суток. Запрещено даже купаться, не говоря уже о нырянии с маской. И постамента мы сейчас не увидим — благодаря многочисленным автографам греки посчитали его особо почитаемой реликвией и спрятали куда подальше. Даже не говорят, куда именно.

«Русские буквы» в путеводителе

Самый грандиозный русский след по размеру мне удалось увидеть на скалах в Наваринской бухте — высота букв достигает нескольких метров, и расположены они на высоте 30 м! Здесь в 1827 году произошло знаменитое Наваринское сражение и была одержана блестящая победа русского флота (совместно с английской и французской эскадрами) над объединенной турецко-египетской эскадрой. Ее значение в деле обретения Грецией независимости было весьма значительным и даже решающим, а популярность в русском обществе XIX века просто невероятной. Именно после 1827 года название «наваринский» становится даже частью моды того времени — тогда возникло несколько «наваринских» цветов ткани: «наваринский синий», «наваринский пепел» и «наваринский дым».

Русские выбрали для увековечивания памяти своих моряков остров Сфактерия, французы — островок Пилос, а англичане — совсем крохотный островок Черепашка, в центре бухты Наварин, с названием, говорящим само за себя. Со временем памятники ветшали и нуждались в ремонте. В декабре 1889 года в Пилос заходила наша канонерская лодка «Черноморец» с целью осмотра состояния памятника и в апреле 1890 года — для его ремонта. Именно в эти годы и появились на скалах острова Сфактерия две надписи «ЧЕРНОМОРЕЦЪ», сделанные моряками канонерки, которые теперь являются местной достопримечательностью и включены в большинство местных путеводителей как «русские буквы».

Утренние грезы старшего фельдфебеля

Кстати, осматривая старую генуэзскую крепость на высокой скале, в одном из казематов я обнаружил странную на первый взгляд надпись — она недвусмысленно сообщала знающему человеку, что в 1943-1944 годах здесь базировалась немецкая береговая часть Кригсмарине, что-то типа нашей морской пехоты.

Самые богатые места в плане настенной живописи самого разного толка — это обитаемые и необитаемые острова Эгейского моря, которые во время войны были немецкими и итальянскими военно-морскими базами. Поскольку сооружений здесь за долгие предвоенные годы было построено немало, и подземных в том числе, — надписи на стенах расскажут о драматических событиях битвы за Лерос осенью 1943 года лучше, чем любой путеводитель. Причем большая часть рисунков находится за пределами досягаемости обычного туриста, поэтому более поздние «наслоения» практически отсутствуют.

Кстати, эти события стали толчком при создании Guns of Navarone («Пушки острова Наварон») — голливудского фильма, вышедшего на экраны в 1961 году, снятого по книге Алистера Маклина с участием голливудских звезд Грегори Пека, Энтони Куинна и Дэвида Найвена.

Самая роскошная галерея Лероса находится в казематах морской батареи PL388. Она была построена в 1938 году на горе Диапори и оборудована четырьмя 102-миллиметровыми пушками. После взятия острова немцами в ноябре 1943 года батарея была укомплектована моряками с десантной группы МАА 624 и переименована в Sylt.

Удалось выяснить, что автором всех граффити на батарее являлся немецкий моряк Герберт Фройнд. Прототипом его двух картин послужили работы фламандского художника эпохи позднего Возрождения Питера Брейгеля Старшего «Крестьянская свадьба» 1568 года и «Крестьянский танец» 1567 года.

Вот в этой карикатуре, видимо, воплощены утренние грезы старшего фельдфебеля, о чем свидетельствует надпись сверху на немецком: «Доброе утро, господин оберфельдфебель». Установить авторство удалось по календарю в верхнем правом углу — там, помимо числа 13, присутствует и название подразделения.

Дама с собачкой существует на стенах казематов в пяти или шести различных версиях, причем на каждой из них собачка норовит укусить барышню за разные места.

Рисунки итальянских моряков

На острове Лерос, как, впрочем, и на других островах в Эгейском море, в разное время служили и немцы, и итальянцы.

Например, по рисункам итальянских моряков на необитаемом острове Алимия можно установить, какие именно типы судов стояли в базе. Хотя рисунки были, вероятно, сделаны не художником, а моряком, но типы кораблей вполне можно идентифицировать: на одном рисунке — подводная лодка класса Acciaio, на другом — торпедный катер MAS 500, четыре таких катера использовались немцами на Ладоге.

Ей-богу, полезу сейчас и напишу: "Киса и Ося здесь были"
/12 стульев, глава XXXVIII/

Итак, пайщики-концессионеры (Остап Ибрагимович и Киса Воробьянинов), вслед за оставшимися в реквизите театра «Колумб» тремя стульями из гарнитура мадам Петуховой (работы самого мастера Гамбса!) к концу XXXV главы романа добираются до Пятигорска…

«…Дачный поезд, бренча, как телега, в пятьдесят минут дотащил путешественников до Пятигорска. Мимо Змейки и Бештау концессионеры прибыли к подножью Машука...» («12 стульев, глава XXXV)

Где перед концессионерами встала проблема нехватки (в очередной раз!) наличных средств. Трех рублей, добытых великим комбинатором на пути из Тихорецкой в Минеральные воды явно не хватало на «покупку» стульев у монтера театра Мечникова.

«Ну,- сказал Остап,- за все дело десятку!

Дуся! - удивился монтер.- Вы меня озлобляете. Я человек, измученный нарзаном.

Сколько же вы хотите?

Положите полста. Ведь имущество-то казенное. Я человек измученный.

Хорошо. Берите двадцать! Согласны? Ну, по глазам вижу,что согласны.

Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон…» (12 стульев, глава XXXVI)

Но и 20 рублей, запрошенных монтером, у концессионеров не было, к тому-же, монтер, «измученный нарзаном», отказался отдать стулья «вперед:

«- Деньги вперед,- заявил монтер,- утром - деньги, вечером - стулья или вечером - деньги, а на другой день утром - стулья.

А может быть, сегодня - стулья, а завтра - деньги? - пытал Остап.

Я же, дуся, человек измученный. Такие условия душа не принимает...» (12 стульев, глава XXXVI)

В общем снова (в который уже раз) необходимо было достать средства на покупку старой мебели с «бриллиантовым» секретом.

«- Время,- сказал он (Остап),- которое мы имеем,- это деньги, которых мы не имеем. Киса, мы должны делать карьеру. Сто пятьдесят тысяч рублей и ноль ноль копеек лежат перед нами. Нужно только двадцать рублей, чтобы сокровище стало нашим. Тут не надо брезговать никакими средствами.». (12 стульев, глава XXXVI)

Остапу озарение пришло быстро:

«- Снимите пиджак, предводитель, поживее,- сказал он неожиданно.

Остап принял из рук удивленного Ипполита Матвеевича пиджак, бросил его наземь и принялся топтать пыльными штиблетами.

Что вы делаете?- завопил Воробьянинов, Этот пиджак я ношу уже пятнадцать лет, и он все как новый!

Не волнуйтесь! Он скоро не будет как новый! Дайте шляпу! Теперь посыпьте брюки пылью и оросите их нарзаном. Живо!

Ипполит Матвеевич через несколько минут стал грязным до отвращения.

Теперь вы дозрели и приобрели полную возможность зарабатывать деньги честным трудом.

Что же я должен делать? - слезливо спросил Воробьянинов.

Французский язык знаете, надеюсь?

Очень плохо. В пределах гимназического курса.

Гм... Придется орудовать в этих пределах. Сможете ли вы сказать по-французски следующую фразу: "Господа, я не ел шесть дней"?

Мосье,- начал Ипполит Матвеевич, запинаясь,- мосье, гм, гм... же не, что ли, же не манж па... шесть, как оно: ен, де, труа, катр, сенк... сис... сис... жур. Значит, же не манж па сис жур.

Ну и произношение у вас, Киса! Впрочем, что от нищего требовать! Конечно, нищий в Европейской России говорит по-французски хуже, чем Мильеран. Ну, Кисуля, а в каких пределах вы знаете немецкий язык?

Зачем мне это все?- воскликнул Ипполит Матвеевич.

Затем,- сказал Остап веско, - что вы сейчас пойдете к "Цветнику", станете в тени и будете на французском, немецком и русском языках просить подаяние, упирая на то, что вы бывший член Государственной думы от кадетской фракции. Весь чистый сбор поступит монтеру Мечникову.» (12 стульев, глава XXXVI)

…Так до сих пор и стоит бедный Киса Воробьянинов у Пятигорского цветника (координаты в заголовке), понурив свой когда-то гордый взор. Как вы видите, дела у него обстоят неважно: в поставленной на саквояж шляпе пусто. Подавать или не подавать бывшему «предводителю дворянства» - это уж вы решайте сами, а вот лучше обойдите Кису со всех сторон, и найдите, что за слово написано у него на саквояже…

Ну а мы направимся вслед за Великим комбинатором - посмотреть, что же он там еще придумал. Остап уже тем временем…

«…сбегал в писчебумажную лавчонку, купил там на последний гривенник квитанционную книжку и около часу сидел на каменной тумбе, перенумеровывая квитанции и расписываясь на каждой из них. «…» Остап сразу же выяснил, что Провал для человека, лишенного предрассудков, может явиться доходной статьей: "Удивительное дело,- размышлял Остап,- как город не догадался до сих пор брать гривенники за вход в Провал. Это, кажется, единственное место, куда пятигорцы пускают туристов без денег. Я уничтожу это позорное пятно на репутации города, я исправлю досадное упущение".И Остап поступил так, как подсказывал ему разум, здоровый инстинкт и создавшаяся ситуация.

Он остановился у входа в Провал и, трепля в руках квитанционную книжку, время от времени вскрикивал:

Приобретайте билеты, граждане! Десять копеек! Дети и красноармейцы бесплатно! Студентам - пять копеек! Не членам профсоюза - тридцать копеек! Остап бил наверняка. Пятигорцы в Провал не ходили, а с советского туриста содрать десять копеек за вход "куда-то" не представляло ни малейшего труда. Часам к пяти набралось уже рублей шесть. Помогли не члены союза, которых в Пятигорске было множество. Все доверчиво отдавали свои гривенники, и один румяный турист, завидя Остапа, сказал жене торжествующе:- Видишь, Танюша, что я тебе вчера говорил? А ты говорила, что за вход в Провал платить не нужно. Не может быть. Правда, товарищ?

Совершеннейшая правда,- подтвердил Остап,этого быть не может, чтобы не брать за вход. Членам профсоюза - десять копеек и не членам профсоюза - тридцать копеек.

Перед вечером к Провалу подъехала на двух линейках экскурсия харьковских милиционеров. Остап испугался и хотел было притвориться невинным туристом, но милиционеры так робко столпились вокруг великого комбинатора, что пути к отступлению не было, Поэтому Остап закричал довольно твердым голосом:- Членам профсоюза - десять копеек, но так как представители милиции могут быть приравнены к студентам и детям, то с них по пять копеек.

Милиционеры заплатили, деликатно осведомившись, с какойцелью взимаются пятаки.

С целью капитального ремонта Провала,- дерзко ответил Остап,- чтоб не слишком провалился…» (12 стульев, глава XXXVI)

По координатам N 44 02,786 E 43 05,961 вы обнаружите Великого комбинатора, расположившегося прямо у входа в Провал. Сразу заметно, что дела у него идут куда лучше, чем у Кисы Воробьянинова: гордый взгляд, развивающийся шарф, к тому же одной рукой Комбинатор опирается на, неизвестно как (против книги) попавший к нему Гамбсовский стул (очевидно - это один из уже вскрытых и выпотрошенных стульев, который Остап каким-то образом смог зачем-то скрытно довезти до Пятигорска). А в руках у Остапа… а вот на этот вопрос вам и предстоит ответить: Что держит в руках Остап Бендер, в каком количестве, и какой стоимости?

90 лет назад, в апреле 1927 началось действие знаменитого романа «12 стульев»¸ который, как ни странно, имеет достаточно ощутимый «нижегородский след».

Многие невнимательно читали роман и смотрели фильм. Поэтому, когда говоришь, что «Киса и Ося были здесь», люди часто не верят. А между тем, Нижнему Новгороду в повествовании Ильфа и Петрова отведена целая глава.

Глава 34. Волшебная ночь на Волге

«Влево от пассажирских дебаркадеров Волжского государственного речного пароходства, под ­надписью «Чаль за кольца, решётку береги, стены не касайся» стоял великий комбинатор со своим другом и ближайшим помощником Кисой Воробьяниновым».

Набережная в Нижнем. Знаменитая надпись воспроизведена в романе дословно.

Начало 34-й главы великого романа начинается на том месте Нижневолжской набережной, где все последние годы стоял пресловутый синий забор. Если сверяться с текстом Ильфа и Петрова, в 1927 году в Нижнем Новгороде происходила посадка на пароход «Скрябин», куда, как известно, Остап Бендер завербовался в качестве «художника, окончившего ВХУТЕМАС», чтобы рисовать агитационные плакаты.

А вот еще кусочек 34-й главы:

«Пароход дал второй гудок. От страшных звуков сдвинулись облака. Солнце побагровело и свалилось за горизонт. В верхнем городе зажглись лампы и фонари. С рынка в Почаевском овраге донеслись хрипы граммофонов, состязавшихся перед последними покупателями».

Узнаёте овраг, название которого Ильф и Петров слегка исказили? Ну, да Почаинский. Через день путешествия на пароходе «Скрябин» наших героев, как известно, высадили в волжском городке под названием Васюки, где прошел «междупланетный шахматный конгресс». Жители города Козьмодемьянска вовремя подсуетились и объявили миру, что прообразом Васюков в романе является их любимый городишко. И дело пошло!

Музей Бендера в Козьмодемьянске

Анна Вингурт, журналист, организатор экскурсий:

– На причале Козьмодемьянска сейчас расположена огромная надпись «Васюки», которая поднимает настроение людям на проплывающих по Волге пароходах. Есть музей Остапа Бендера, экспонаты которого, впрочем, не представляют особую ценность. Туристам показывают дом, где мог бы находиться клуб «Картонажник». А также 400 ступенек лестницы, по которой бежали Бендер и Воробьянинов к причалу. Именно из-за истории с романом Ильфа и Петрова к пристани маленького городка регулярно причаливают туристические теплоходы, которые раньше вполне обходились Казанью, Чебоксарами и Макарьевым монастырем. Отличный пример того, как маленький город смог себя продвинуть в качестве центра притяжения для туристов. Я считаю, что это – укор большому Нижнему Новгороду, где родился и жил Максим Горький, но горьковский литературный бренд никак не используется для привлечения туристов. В буклетах прописывается одной строчкой «Литературный Нижний Новгород», но не используется так, как это могло бы быть в идеале.

Кстати, о Горьком. Роман «12 стульев» опубликован в начале 1928 года, когда Горький еще жил за границей. Вероятно, поэтому никаких свидетельств, что об отношении к творению Ильфа и Петрова пролетарского писателя не осталось. Между тем, известно, что Горький похвалил другой роман писателей – «Золотого теленка».

О нижегородском следе «12 стульев» мне хотелось написать очень давно, еще в начале 90-х. Тем более, каких-то литературоведческих работ на эту тему не существовало. Хотя, пардон, кое-что все- таки было. Некоторое время назад некий Игорь Нестеров сделал научный доклад «Васюки и Арбатов – нижегородский след», где провел аналогии между Васюками и Васильсурском и между Арбатовом и Ардатовом. Как известно, Васильсурск не стал претендовать на лавры города, где проходил шахматный турнир. Но конкретно про Нижний в контексте романа в докладе Нестерова ничего не было.

Несколько лет назад я опубликовал в «Новой газете в Нижнем Новгороде» текст, в котором рассказал о нижегородском следе «12 стульев». Наш директор Захар Прилепин так воодушевился моей статьей, что написал некое послесловие к тексту на актуальные темы нижегородской политической жизни. Где роли Остапа и Кисы исполняли очень известные в городе люди. Больше того – через некоторое время директор городского департамента культуры Сергей Горин (он тогда еще был в администрации Нижнего Новгорода) во время совещания в мэрии сообщил, что необходимо обязательно увековечить факт пребывания в нашем городе популярных литературных героев. Но дальше слов дело так и не пошло.

Владимир Терехов, поэт, заслуженный работник культуры РФ:

– Я считаю, что знаменитых литературных героев нужно «прописать» на Нижневолжской набережной, Эта идея подкрепляется текстуально. Наш народ любит и помнит Остапа Бендера. Поэтому нестандартное воплощение героев Ильфа и Петрова в Нижнем Новгороде может срезонировать не хуже Музея мыши в Мышкине или шахматного турнира в Козьмодемьянске-Васюках.

Кстати, возможно, тот самый текст в “НГ” уже срезонировал в нужном направлении. Некоторое время назад на Скобе открылось кафе «12 стульев» – предприниматели идею подхватили. А чиновники? Или им удобнее провести очередное совещание на тему «Как привлечь туристов в Нижний?».

Анна Вингурт, организатор туристического отдыха:

– Для того, чтобы продвигать туризм в Нижнем Новгороде, чиновники не нужны. А порой даже вредны. Чиновники главным образом ставят себе задачу по привлечению иностранных туристов в Нижний. Поэтому ездят на туристические выставки по всему миру. Я считаю, что нужно не витать в облаках, а работать скорее на внутренний туризм.

Сегодня в России и на Украине – несколько десятков скульптур, памятных знаков, музеев, посвященных всенародно любимым героям Ильфа и Петрова. Увековечены даже некоторые второстепенные персонажи!

Остап у Провала (Пятигорск)

Киса в Пятигорске

Паниковский в Киеве

Эллочка в Харькове

Козлевич в Волгограде

А в Нижнем почему-то зациклились на одном Горьком – и все тут! Но одно не отменяет другого!

Юлия Слапогузова, журналист, писатель:

– Я считаю, что всё, что способно наш город сделать светлее, веселее, привлекательнее (в том числе в глазах туристов) – нужно. “12 стульев” – одно из самых ярких и любимых произведений советской литературы, и было бы просто отлично, если бы в нашем городе было какое-то упоминание о героях романа – памятник, мини-памятник, доска или что-то ещё. Заниматься этим нужно, но – не властям. Наши власти тяжёлые, угрюмые. Здесь нужен более лёгкий, остроумный подход. Может быть, отдать идею на откуп студентам-архитекторам или учащимся художественного училища?

Заглавное фото – кадр из телефильма “Двенадцать стульев”

(На мотив "Мурки")

Клятое богатство
Так загонит в рабство,
Что и "крышу" полностью снесёт,
Вот Остап и Киса
"Когти рвут" к Тифлису,
Отче Фёдор там с ума сойдёт.

Предводитель Киса
С Осей до Тифлиса
Кое-как добраться всё ж смогли,
Пятигорск, Мин.Воды -
Столько там свободы,
Только вот богатства не нашли.

С дырками карманы,
Часто - в доску пьЯны,
Нищие, почти что - до трусов,
Милостыню просят,
Под Гос.Думу "косят",
Речь толкают с иностранных слов.

Он шесть дней "не хавал":
«О! Кисуля, браво! «, -
Бендер "Горбунку" так говорит,
Тот - в балета позы,
Ося весь - в угрозы,
Колесом грудь Кисы, гордый вид!

Бендер прыснул смехом,
Киса, вот потеха,
Тут же стал кавказским ишаком,
Заупрямил(ся) сразу
Ипполит, зараза,
Вот - альфонс и бестолочь притом.

И, как Ося только
Счёт ему настолько
Крупноватый выставил на вид -
Киса скис порядком,
Согласился кратко
В том, что - старый дурень "ерундит".

Он протянет ноги,
Если у дороги
Не попросит милостыню там,
Бендер "ставит счётчик",
Ну, а «переводчик» -
Будет бить «ушами по щекам».

Кончилось тем дело,
Что Остап так смело
Истоптал Кисуне весь пиджак,
Киса, как "бомжатник",
Весь «свалял курятник»,
Жуткий там, конечно, был «видак»!

Перестал копытом
Киса бить сердито
И на «паперть» ноги поволок,
А Остап в "Провале",
В бешеном угаре
Денежки с ментов содрать он смог.

Скопом в Пятигорске
Маленькую горстку
Нагрести сумели кое-как,
Всё - без результата,
Только средств растрата
И изгажен кисовский пиджак.

В гонке за театром -
Уж неоднократно
До Тифлиса "давят пешака",
Грузии дороги
Отбивают ноги,
Просят подаянье с кондачка.

И, как первобытный,
Ося «самобытный»
На скале рисует: »Здеся был...»,-
Невесть вдруг откуда
ВзЯлось это "чудо" -
Отче Фёдор - к Кисе, Киса взвыл.

Колбасу хватает,
В горы убегает,
Вопли Кисы горы "достают".
Фёдор одичал там,
Терек заглушал сам,
И забрали Фёдора в «приют».

Концессионеры
Выдохлись без меры,
До Тифлиса еле добрались.
Там Кислярский с шиком
И с холёным ликом
Отдыхал. Друзья там "нажралИсь".

И Кислярский дико
В обморок без крика
Чуть с »мечом, оралом» не упал.
Бендер был так «честен»:
"Торг здесь неуместен",-
И «взаймы» 500 рублей он взял.

Взял, чтоб уберечь,
Вёл об этом речь
«Демократа русского, отца»,
И Кислярский живо
Так слинял ретиво -
"Квасили" дней семь два молодцА!

Счастье Кисе, Осе
В руки и не далося(ь),
Ну, не подфартило малость тут,
Жаль их нам без меры,
Но своим примером -
Кодекс, показали, «свято чтут»!

Рецензии

Ой,Александр,я аж вся засмущалась))),не привыкла к дифирамбам--больше--к подзатыльникам и коленкам под зад))).Вижу и огрехи в конце с окончанием--"ся",и там же--с мужскими и женскими окончаниями,но по-другому не смогла,потому,что гнала,как в галопе, всю эту писанину.Да и многое прогнала под мотив "Мурки". Спасибо,приятно от Вас это было услышать!)))

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Фрески - петроглифы Таш-Аира. Стены Таш-Аирского навеса некогда покрывало огромное пиктографическое панно. Рисунки, сделанные красной охрой, занимали площадь около 15 м 2. Они тянулись вдоль стены десятиметровой полосой, ширина которой достигала 1-1,5м. За тысячелетия краска потускнела, осыпалась и сегодня рисунки, сохранившиеся несколькими отдельными фрагментами, едва различимы.

Рисунки на стене Таш-Аирского навеса были обнаружены в 1935 году археологом Д. А Крайновым. Место это было привлекательно для человека на протяжении нескольких тысячелетий. Навес Таш-Аир – многослойная стоянка. Люди начали селиться здесь в мезолите (10-8 тысяч лет назад), и вплоть до средневекового времени стоянка была обитаема.

Вероятно, тут имелись все условия для жизни: непересыхающий источник пресной воды; река, где можно было ловить рыбу (крымские реки в древности были полноводнее теперешних); выходы кремня – стратегического материала каменного века. Мелкие кремневые камушки и сегодня валяются под сводом навеса и охотно разбираются на сувениры туристами.

Время нанесения изображений в гроте Таш-Аир и смысл древних рисунков остаются пока неустановленными.


Автографы варваров 21 - го века


Таш-Аир (кр.-тат) – обрушившийся камень.
Скальный навес Таш-Аир находится в нескольких километрах от с. Предущельного Бахчисарайского района.

Петроглифы Таш-Аира, по мнению их первооткрывателя, были созданы во 2 тысячелетии до н.э., в эпоху бронзы, представителями так называемой Кеми-Обинской культуры. Изображения являлись не случайными знаками, - считал Крайнов. Это была своеобразная летопись в рисунках, рассказывавшая о набеге кочевых племен, нахлынувших в Крым с севера и о борьбе с ними местных жителей. В рисунках Таш-Аира, действительно различимы военные сюжеты – всадник на лошади, человек, лежащий на земле и т.д.
Другие, более поздние исследователи, не во всем согласны с первооткрывателем. Есть мнения, что рисунки комплекса не связаны между собой по смыслу и представлены отдельными сюжетными композициями. Некоторые ученые, вообще, отвергают датировку рисунков бронзовым веком и относят их к более позднему тавро-скифскому периоду, а то, даже, к средневековью.

Если же хотите лучше рассмотреть изображения, сфотографируйте их цифровой камерой, а потом в «фотошопе» или любом другом редакторе, сильно повысьте насыщенность и контраст снимка. Рисунок «проявится» гораздо лучше, чем от «водных процедур».

В таком состоянии сейчас находятся фрески...

Или это зло неискоренимо?...

"Там, где скалы так сдавили течение Терека, что пролет моста равен всего десяти саженям, там концессионеры увидели столько надписей на скалистых стенках ущелья, что Остап, забыв о величественности Дарьяльского ущелья, закричал, стараясь перебороть грохот и стоны Терека: – Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите, чуть повыше облака и несколько ниже орла. Надпись: «Коля и Мика, июль 1914 г.»

Незабываемое зрелище! Обратите внимание на художественность исполнения! Каждая буква величиною в метр и нарисована масляной краской! Где вы сейчас, Коля и Мика? Задумался и Ипполит Матвеевич. Где вы, Коля и Мика? И что вы теперь, Коля и Мика, делаете? Разжирели, наверное, постарели? Небось теперь и на четвертый этаж не подыметесь, не то что под облака – имена свои рисовать.

Где же вы, Коля, служите? Плохо служится, говорите? Золотое детство вспоминаете? Какое же оно у вас золотое? Это пачканье-то ущелий вы считаете золотым детством? Коля, вы ужасны! И жена ваша Мика противная женщина, хотя она виновата меньше вашего. Когда вы чертили свое имя, вися на скале, Мика стояла внизу на шоссе и глядела на вас влюбленными глазами. Тогда ей казалось, что вы второй Печорин. Теперь она знает, кто вы такой. Вы просто дурак!

Да, да, все вы такие – ползуны по красотам! Печорин, Печорин, а там, гляди, по глупости отчета сбалансировать не можете! – Киса, – продолжал Остап, – давайте и мы увековечимся. Забьем Мике баки. У меня, кстати, и мел есть! Ей-богу, полезу сейчас и напишу: «Киса и Ося здесь были».
Страна должна знать своих "героев"...